Магия в литературе

[Гость Маруся]

Идрис Шах "Сказки дервишей"

ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ПОМНИЛ О СМЕРТИ

Однажды один дервиш сел на корабль, чтобы отправиться в морское

путешествие. Увидев его на борту корабля, другие пассажиры, как водится в

таких случаях, стали один за другим подходить к нему за напутствиями. Всем

им он говорил одно и то же и, казалось, просто повторял одну из тех

формул, которые каждый дервиш время от времени делает объектом своего

внимания. Он говорил: "Зная, что твой конец неминуем, помни о смерти".

Почти никто из путешественников не обратил особого внимания на этот

совет.

Но вот корабль поплыл. Много ли, мало ли он плыл, только вскоре

разыгрался свирепый шторм. Матросы, а вместе с ними и все пассажиры в

панике повалились на колени и стали молиться Богу. Считая себя почти

погибшими, они по очереди возносили к небесам неистовые молитвы, ожидая

помощи свыше.

Все это время дервиш без всяких движений сидел в стороне и спокойно о

чем-то размышлял. Всеобщая паника словно бы его не касалась.

Наконец, ветер поутих, море успокоилось, и из-за туч выглянуло ясное

солнце. Придя в себя, пассажиры обратили внимание на безмятежность дервиша

и вспомнили, какое спокойствие он хранил среди всеобщего ужаса. "Разве вы

не осознавали во время этого шторма, что только одни доски отделяли нас от

смерти?" - спросил один из них.

- О да, конечно, - ответил дервиш, - я знал, что на море всегда так,

но еще на суше я часто размышлял над тем, что в обычной жизни, среди самых

повседневных событий, нечто еще менее прочное отделяет нас от смерти.

ПРИТЧА О ТРЕХ СТЕПЕНЯХ

Жизнь отдельного индивидуума и жизнь человеческих сообществ в целом

представляет собой нечто весьма отличное от того, чем она кажется. В

действительности она следует образцу, очевидному для одних и скрытому от

других. Более того, развиваясь во времени, она следует даже не одному

образцу, а нескольким. Люди, однако, знают обычно лишь какую-нибудь часть

одной из моделей, и на этой основе они пытаются воссоздать целое. Они

неизменно находят лишь то, что ожидают, а не то, что существует на самом

деле.

Рассмотрим для примера три вещи: пшеницу в поле, воду в источнике и

соль в шахте. Таково естественное (природное) состояние человека. Он

представляет собой существо, с одной стороны, цельное и завершенное, с

другой - обладающее способностями и возможностью для дальнейшего

прогресса.

Каждый из трех вышеназванных элементов (пшеница, вода, соль)

представляет собой одну из трех субстанций в состоянии потенциальности.

Они могут остаться такими, какие есть, или же, при известных

обстоятельствах, а если говорить о человеке - то при наличии усилий, могут

измениться.

Такова первая степень - природное состояние.

Вторая степень выступает как стадия, на которой происходит нечто

большее. Пшеницу, посредством определенного усилия и знания, собирают и

превращают в муку. Воду берут из источника и запасают для дальнейшего

употребления. Соль добывают из шахты и очищают. Эта степень отличается от

первой активностью: предыдущая стадия содержала в себе только возможность

к изменению. Во второй степени имеющееся знание применяется на практике.

В третью степень можно вступить только после того, как три составных

элемента в соответствующих количествах и в точной пропорции объединятся в

определенном месте и в определенное время: соль, вода и мука соединяются и

превращаются в тесто. С добавлением в тесто дрожжей в нашу смесь внесен

жизненный элемент; тогда для выпечки хлеба подготавливается печь. Этот

процесс настолько же зависит от "вдохновения", насколько и от собранного

знания.

Все вещи ведут себя согласно своей собственной ситуации, а эта

ситуация соответствует степени, в которой они в данный момент пребывают.

ТРИ СОВЕТА

Человек однажды поймал птичку.

- В неволе я тебе не пригожусь, - сказала ему птичка, - отпусти меня,

и я дам тебе три ценных совета.

Первый совет птичка пообещала дать в руке, второй - когда она взлетит

на ветку, и третий - на вершине холма.

Человек согласился и спросил, каков ее первый совет.

- Если ты чего-то лишился, пусть даже ты ценил это не меньше жизни,

не жалей об этом.

Человек отпустил птичку и она, взлетев на ветку, сказала свой второй

совет:

- Никогда не верь тому, что противоречит здравому смыслу и не имеет

доказательств.

Затем она полетела на вершину холма и закричала оттуда:

- О несчастный! Я проглотила два огромных бриллианта. Если бы ты убил

меня, они были бы твоими.

В отчаянии человек схватился за голову.

- Дай мне хотя бы свой третий совет, - сказал он, придя в себя.

- Какой же ты глупец! - воскликнула птичка, - ты просишь у меня

третьего совета, даже не подумав над первым и вторым. Я сказала тебе,

чтобы ты не сожалел о потерянном и не верил бессмыслицам, а ты только что

поступил наоборот. Ты поверил нелепости и пожалел о том, чего лишился!

Подумай сам, как же во мне, такой маленькой, могут поместиться два

огромных бриллианта. Ты глуп, поэтому ты должен оставаться в границах,

которые предназначены для обычных людей.

ТРИ ДРАГОЦЕННЫХ КОЛЬЦА

Жил некогда мудрый и богатый человек и был у него сын. Однажды он

сказал своему сыну: "Сын мой, вот я даю тебе драгоценное кольцо. Храни его

как знак того, что ты мой наследник, и передай своему потомству. Это очень

редкое и красивое кольцо, и с его помощью можно открыть дверь в

сокровищницу".

Через несколько лет у этого человека родился еще один сын. Когда он

немного подрос, мудрец дал ему другое кольцо с таким же напутствием.

Так же он поступил и с третьим, последним своим сыном.

Пришло время, и старец умер; его сыновья выросли и стали доказывать

друг другу свое превосходство, ибо каждый полагал, что кольцо, которое он

получил от отца,несомненно, свидетельствует о его избранности. Ни один из

них, однако, не мог объяснить, почему он считает свое кольцо самым ценным.

У братьев появились свои последователи, отстаивающие ценность и

красоту одного из трех колец.

Но, странная вещь: "дверь в сокровищницу" по-прежнему оставалась

скрытой для обладателей "ключей" и их сподвижников. Все они были слишком

поглощены проблемой первенства, обсуждением красоты и достоинств своих

колец.

Лишь немногие пытались найти дверь в сокровищницу старца.

А дело в том, что кольца обладали волшебными свойствами. Хотя они

были ключами, ими нельзя было открыть дверь в сокровищницу в буквальном

смысле, но достаточно было просто взглянуть на них, позабыв раздоры и не

привязываясь ни к одному из их качеств, чтобы это случилось. Те, кто

догадывались сделать это, могли указать, где находится сокровищница, и,

удерживая в своей памяти контуры кольца, проникнуть в нее. И сами

сокровища также обладали чудесными свойствами - они были неисчерпаемыми.

Между тем поклонники колец, каждый на свой лад, повторяют то, что

говорил их общий предок, о достоинствах своего кольца.

Первая община решила, что она уже нашла сокровища.

Вторая община считает историю о сокровищах аллегорией.

По мнению третьей общины, дверь в сокровищницу откроется в далеком

будущем, о котором они имеют весьма смутные представления.

[Алёна]

— Смотри, егоза, вот эта нить называется основной, или основой, на ней держится плетение, и она же несёт цель твою. Сплетая такую нить, ты вкладываешь в неё мысль о том, чего достичь волшбой хочешь. Помни! Картина, которую в нить основную вплетёшь, должна быть чёткой-чёткой, яркой-яркой, такой густой, чтобы её можно было попробовать на вкус, как мёд. Всё, что останется недосказанным, волшебство додумает само, и тебе может не понравиться, как оно это сделает!

Алексей Пехов. "Пряха"

[Лата]

• Открытие третьего глаза на Востоке, в частности на Ти­бете, описано в книге «Третий глаз» Рампы Т.Лобсанга. Автор книги подробно рассказывает, как ему, восьмилетнему мальчику, в горном монастыре ламы высокого ранга открыли хирургическим путем третий глаз. Вот отрывок из этой книги.

«Меня привели в комнату, откуда уже не разрешалось выхо­дить. В комнату вошли три ламы высокого ранга. Мне наложили на лоб компресс из трав и привязали его бинтом. Затем они ушли и вернулись поздно вечером. Компресс сняли, тщательно вымыли лоб и насухо вытерли. Один лама сел сзади и зажал мою голову в своих коленях. Другой открыл коробку и извлек оттуда блестящий инструмент из стали. Если бы не его форма да мелкие зубчики на остром конце, инструмент совсем был бы похож на шило. Перед операцией лама простерилизовал его на огне.

— Операция будет болезненной, — сказал мой учитель, взяв меня за руки. — Кроме того, совершенно необходимо, чтобы ты был в полном сознании. Это будет недолго. Поэтому постарайся сохранять спокойствие...

Лама, державший инструмент, посмотрел на других и спросил:

— Готовы? Начнем, — солнце только что село. Он приставил зубчатый конец инструмента к середине лба и начал вращать ручку. Прошла минута. У меня было такое чувство, будто меня протыкали иглами. Время остановилось. Инструмент прошел кожу и вошел в мягкие ткани, не вызвав особой боли. Но когда конец его коснулся кости, я ощутил легкое потрясение. Монах усилил давление, вращая инструмент, чтобы его зубчики вгрызались в лобную часть. Боль не была острой. Просто я чувствовал давление, сопровождающееся тупой болью... Вдруг по­слышался треск — кончик инструмента прошел кость. Момен­тально лама-хирург прекратил работу, продолжая крепко держать инструмент за рукоятку. Мой учитель передал ему пробку из твердого дерева, тщательно обработанную на огне, что придало ей прочность стали. Эту пробку лама-хирург вставил в паз инстру­мента и начал перемещать ее по пазу вниз, пока она не вошла в отверстие, просверленное во лбу.

Потом стал все глубже и глубже всаживать этот кусочек дерева в мою голову. Вдруг странное чувство овладело мной: казалось, будто меня покалывали и щеко­тали в носу. Я начал различать запахи, до сих пор неизвестные мне. Потом запахи пропали и меня охватило новое чувство, словно легкая вуаль обволакивает все мое тело. Внезапно я был ослеплен яркой вспышкой. Меня пронзила острая боль. Казалось, что я горю, охваченный белым пламенем. Пламя стало стихать, потухло, но на смену ему пришли мгновенные вспышки и клубы дыма. Лама-хирург осторожно извлек инструмент. Во лбу осталась де­ревянная пробка. С этой пробкой я проведу здесь около трех не­дель, почти в абсолютной темноте. Никто не смеет посещать меня, кроме трех лам, которые поочередно будут вести со мной беседы и инструктировать. До тех пор пока пробка будет в голове, мне будут давать ограниченное количество пищи и питья — чтобы только не умереть с голода.

В течение всей первой недели после операции в комнате под­держивалась полная темнота. Начиная с восьмого дня стали по­степенно увеличивать освещенность. На 17-й день свет уже был нормальным, и снова меня посетили три ламы, чтобы удалить пробку. Все было просто. Накануне лоб мой распарили настоем из трав. Как и во время операции, один лама зажал мою голову между коленями. Специальным инструментом другой лама, опери­ровавший меня, ухватился за кончик пробки. Резкий рывок— и все закончилось: пробка удалилась из головы. Третий лама наложил мне на лоб компресс из трав. Так закончился первый цикл моего посвящения.

— Теперь ты наш, Лобсанг, — сказал мой учитель. — До кон­ца дней своих ты будешь видеть людей такими, какие они есть на самом деле, а не такими, какими они стараются казаться.

Было довольно странно видеть трех лам, купающихся в золо­том пламени. Позже я понял, что золотая аура была результатом чистоты и святости их жизни и что у большинства людей аура совсем другого цвета.

Впоследствии я научился диагностировать по цвету и интен­сивности ауры состояние здоровья человека. Таким же образом — по смене цветовых гамм в ауре — я мог безошибочно определять, говорит человек правду или лжет».

[Алёна]

— Каждый из моих собратьев… или сестер по искусству [магии] развивается сам. Так, как ему угодно. Так, как он может. Насколько хватает его сил, ума, знания, смелости и выдержки. Если он попадется [инквизиции]— он выкручивается самостоятельно. Если он поднимается выше по лестнице знаний и умений — я прилагаю некоторые силы к тому, чтобы сохранить его безопасность.

— Стало быть, они борются за то, чтобы к вам приблизиться?

— Они борются за то, чтобы стать лучше. Я определяю для себя ценность каждого; вы сами сказали — это главное. Согласно его ценности я и поступаю; к чему рисковать потерять все и всех ради того, кто не способен на большее, не способен на многое, ради того, кто может лишь слушать и ничего не умеет делать сам, искать, думать. Думать, юноша, вот что я вынуждаю их делать — думать самим. Поступать так, как решили они — но под свою ответственность… Вы считаете меня жестоким?

"По делам их". Попова Надежда.

[Лата]

Будь в расслаблении. Не пытайся изо всех сил, потому что именно в расслаблении ты можешь осознавать, не в тяжких усилиях. Будь спокойным, тихим, молчаливым.

В чём твоё напряжение? Твоё отождествление со всевозможными мыслями, страхами – смерть, разорение, падение курса доллара и всевозможные вещи. Это твои напряжения, и они влияют и на тело. Твое тело становится напряжённым, потому что тело и ум – это не две отдельные сущности. Тело-ум это одна система, поэтому, когда ум становится напряжённым, напряжённым становится и тело.

Человек осознанности, понимания действует. Человек, который неосознан, бессознателен, механичен, подобен роботу, реагирует.

Кто-то тебя оскорбляет, нажимает на кнопку, и ты реагируешь. Ты испытываешь гнев, ты набрасываешься на него – и ты называешь это действием? Это не действие, заметь, это реакция. Он манипулирует тобой, а ты – марионетка. Он нажал на кнопку, и ты включился, как машина. Точно так же, как ты нажимаешь на кнопку, включая или выключая свет, – именно это люди делают с тобой. Они тебя включают и выключают.

Кто-то приходит и тебя хвалит, надувает твоё эго, и ты чувствуешь себя великолепно. Потом кто-то приходит и прокалывает тебя, и ты просто сдуваешься и падаешь на землю. Ты не хозяин самому себе. Кто угодно может тебя оскорбить и сделать печальным, гневным, раздражённым, взвинченным, насильственным, безумным. И кто угодно может тебя похвалить и заставить почувствовать себя на высоте, почувствовать себя величайшим из людей, в сравнении с которым меркнет Александр Великий. Ты действуешь в соответствии с манипуляциями других.

Из дневников Ошо «Осознанность»

[Алёна]

Наша жизнь - путешествие, идея - путеводитель. Нет путеводителя, и все остановилось. Цель утрачена, и сил как не бывало.

(Гюго, Виктор-Мари)

[Рапунцель]

"— Люди забираются в скорые поезда, но они сами не понимают, чего они ищут, — сказал Маленький принц, поэтому они не знают покоя, бросаются то в одну сторону, а то в другую … и всё напрасно … Глаза слепы … Искать надо сердцем!"

Антуан де Сент-Экзюпери, «Маленький Принц»

[Рапунцель]

Мы становимся слепыми к тому, что видим каждый день. Но каждый день разный, и каждый день является чудом. Вопрос только в том, чтобы обратить внимание на это чудо.

Пауло Коэльо

[Ангва]

Первый Помысел — это будничные мысли. Он есть у каждого. Второй Помысел — это мысли о том, как вы думаете. Второй помысел есть у тех, кому нравится размышлять. А Третий Помысел — это те мысли, что наблюдают за миром и думают сами по себе. Третий помысел редко встречается и зачастую приводит к всяким неприятностям. Прислушиваться к своему Третьему помыслу — составная часть ведовства.

Терри Пратчетт. Шляпа, полная небес.

[Ардэн]

А во время патрулирования мы говорили главным образом о "неедяках". Не помню, кто начал этот разговор и почему. Я рассказал ребятам, откуда появилось это слово - они представления не имели.

(ПОЗДНЕЕ ПРИМЕЧАНИЕ. Слово "неедяка" придумал и использовал в одном из своих рассказов писатель середины прошлого века Илья Варшавский. У него "неедяки" - всем довольные жители иной планеты, прогресс коей начался только после того, как пришельцы-земляне напустили на них блох.)

[...]

Смех смехом, а в результате всего этого трепа у меня сформулировалась довольно любопытная классификация нынешних "неедяк".

Класс А. "Элита". Доморощенные философы, неудавшиеся художники, графоманы всех мастей, непризнанные изобретатели и так далее. Инвалиды творческого труда. Упорство, чтобы творить, есть. Таланта, чтобы творить, нет, и на этом они сломались. Между прочим, Мишкин дядя тоже, конечно, элита, но совсем в ином роде. Г.А. называет таких людей резонаторами и утверждает, что они - большая редкость. Некий странный взбрык развития цивилизации. Действительно, поскольку цивилизация порождает такое явление, как поэзия, должны, видимо, возникать индивидуумы, приспособленные ТОЛЬКО к тому, чтобы потреблять эту поэзию. Они не способны производить ни материальные, ни духовные блага, они способны только потреблять духовное и резонировать. И вот это их резонирование оказывается чрезвычайно важным для творца, важнейшим элементом обратной связи для того, кто порождает духовное. (Странно, что дегустаторы чая, вина, кофе, сыра - уважаемые профессионалы, а дегустатор, скажем, живописи - не критик, не искусствовед, не болтун по поводу, а именно природный, интуитивный дегустатор - считается у нас тунеядцем. Впрочем, ничего странного здесь нет.)

Стругацкие "Отягощенные злом"

[некто]

Принц и Маг

Когда-то, давным-давно, так давно, что этого уже никто не помнит, в одной стране жил юный принц. Он был жизнерадостным и наивным, и он верил во многие вещи. И только три вещи существовали на белом свете в которые он не верил: он не верил, что существуют острова, он не верил, что существуют прекрасные принцессы, и он не верил, что существует Бог. Он не верил, потому, что так сказал его отец-король, которого он очень любил.

Время шло……. Принц подрос и отправился в путешествие, он был в разных странах, и вот в одной из них он стоял не берегу моря……. и он увидел, что посреди моря находятся клочки какой-то земли……. а на этих клочках земли смеются и резвятся какие-то прекрасные создания, самые красивые, которых он когда-либо видел. Он был очень удивлен. Тут принц увидел, что в его сторону идёт какой-то человек во фраке, и у него были закатаны рукава фрака. Принц спросил у него:

— Скажите, что это за клочки суши?

— Это острова, — ответил учтиво человек.

— А что это за юные создания?

— Это прекрасные принцессы.

— Но если это острова, и эти существа — принцессы, тогда Вы — Бог?

— Да, я Бог — ответил человек.

Взволнованный принц вернулся домой, побежал к отцу и сказал:

— Отец, я видел острова, и я видел прекрасных принцесс, и я видел самого Бога, а ты мне говорил, что их не существует!

— Ерунда, никаких островов, никаких принцесс, и никакого Бога — нет и быть не может!

— Но я же видел собственными глазами!?

— Скажи, а этот Бог, он был во фраке?

— Да, — удивленно ответил принц.

— И у него были закатаны рукава?

— Да, — еще более удивленно ответил принц.

— Я так и знал, это был всего лишь Маг, он навёл на тебя чары…….

Принц поверил отцу и снова отправился в путешествие, и вот он вновь оказался в той стране. Он стоял на берегу моря……. и он опять видел……. острова и принцесс……. Он теперь знал, что это только иллюзия, а не реальность……. И увидел идущего по берегу того же самого человека……. И, когда тот приблизился, он сказал ему:

— Я знаю, ты не Бог, ты Маг, и ты очаровал меня, и все эти острова и принцессы не настоящие, а существуют только в моем воображении!

— Ты прав, я действительно Маг. Но и твой отец тоже Маг, и это он навёл на тебя чары. Острова и прекрасные принцессы есть и в твоей стране, но ты не видишь их, пока действуют его чары.

Принц вернулся в свою страну, прибежал к отцу и сказал:

— Отец, я снова видел острова и принцесс, и того Мага, и он сказал мне, что острова и прекрасные принцессы есть и в нашей стране, но ты тоже Маг, и ты навёл на меня чары, и поэтому я не вижу ни островов, ни прекрасных принцесс.

— Да, я тоже Маг, — сказал король и показал закатанные рукава, — Но островов и прекрасных принцесс действительно не существует, они только в твоем воображении.

— Ты Маг и говоришь, что не существует островов и принцесс, тот человек тоже Маг, и он говорит что острова и принцессы существуют. Сам я иногда вижу их, а иногда нет. И вы оба наводите на меня свои чары. А я хочу знать правду, которая превыше всякой магии…….

— Не существует такой вещи, как правда без магии, — сказал король.

— Тогда я хочу умереть!

— Хорошо, — сказал король и щёлкнул пальцами.

Появилась Смерть, подошла медленно к принцу, взяла принца за плечо и сказала:

— Пойдём…….

Принц почувствовал смертельный холод, исходящий от её костлявых пальцев, и он вздрогнул…….

— Подожди,— сказал принц, — Ты, знаешь отец, мне кажется, я могу с этим примириться…….

Король щёлкнул пальцами и Смерть исчезла.

— Ну вот, мой сын, вот и ты становишься Магом!

Джон Фаулз

[Урса]

Читаю сейчас книгу о магической школе, мне нравится, решила предложить и сюда

авторы: Марина и Сергей Дяченко "Vita Nostra".

есть на флибусте

[Сильрад]

Юлиан Отступник Д.С. Мережковский

«Ровно в полночь, в преддверьи большой залы мистерий, Юлиан сложил одежду послушника, и мистатоги жрецы, посвящающие в таинства, облекли его в хитон иерофантов из волокон чистого египетского папируса; в руки дали ему пальмовую ветвь; ноги остались босыми. Он вошел в низкую длинную залу.

Двойной ряд столбов из орихалка - зеленоватой меди - поддерживал своды; каждый столб изображал двух перевившихся змей; от орихалка отделялся запах меди. У колонн стояли курильницы на тонких высоких ножках; огненные языки трепетали, и клубы белого дыма наполняли залу.

В дальнем конце слабо мерцали два золотых крылатых ассирийских быка; они поддерживали великолепный престол; на нем восседал, подобный богу, в длинном черном одеянии, затканном золотом, облитом потоками смарагдов и карбункулов, сам великий иерофант - Максим Эфесский. Протяжный голос иеродула возвестил начало таинств: - Если есть в этом собрании безбожник, или христианин, или эпикуреец,- да изыдет!

Юлиана предупредили об ответах посвящаемого. Он произнес:

- Христиане - да изыдут!

Хор иеродулов, скрытый во мраке, подхватил унылым напевом:

- Двери! Двери! Христиане да изыдут! Да изыдут безбожники!

Тогда выступили из мрака двадцать четыре отрока; они были голы; у каждого в руках блестел серебряный полукруглый ситр, похожий на серп новой луны; только острые концы серпа соединялись в полную окружность, и в них были вставлены тонкие спицы, содрогавшиеся от малейшего прикосновения. Отроки, все сразу, подняли ситры над головою, ударили однообразным движением пальцев в эти продольные палочки,- и ситры зазвенели жалобно, томно. Максим подал знак.

Кто-то приблизился к Юлиану сзади и, крепко завязав ему глаза платком, произнес:

- Иди! Не бойся ни воды, ни огня, ни духа, ни тела, ни жизни, ни смерти!

Его повели. С железным скрипом отворилась дверь, должно быть, заржавленная; его впустили в нее, спертый воздух пахнул ему в лицо; под ногами были скользкие крутые ступени. Он начал спускаться по бесконечной лестнице. Тишина была мертвая. Пахло плесенью. Ему казалось, что он глубоко под землею.

Лестница кончилась. Теперь он шел по узкому ходу. Руки могли ощупать стены.

Вдруг босыми ногами почувствовал он сырость; зажурчали струйки; вода покрыла ему ступни. Он продолжал идти. С каждым шагом уровень воды подымался, достиг Щиколотки, потом колена, наконец бедра. Зубы его стучали от холода. Он продолжал идти. Вода поднялась до груди. Он подумал: "Может быть, это - обман: не хочет ли Максим умертвить меня в угоду Констанцию?" Но он продолжал идти. Вода уменьшилась.

Вдруг жар, как из кузницы, повеял в лицо; земля стала жечь ноги; казалось - он приближается к раскаленной печи; кровь стучала в виски; иногда становилось так жарко, как будто к самому лицу подносили факел или расплавленное железо. Он продолжал идти.

Жар уменьшился. Но дыхание сперлось от тяжелого зловония; он споткнулся о что-то круглое, потом-еще и еще; он догадался по запаху, что это мертвые черепа и кости.

Ему казалось, что кто-то идет рядом-беззвучно, скользя, как тень. Холодная рука схватила его руку. Он вскрикнул. Потом уже две руки стали тихонько хватать его, цепляться за одежду. Он заметил, что сухая кожа на них шелушится, и сквозь нее выступают голые кости. В том, как эти руки цеплялись за одежду, была игривая и отвратительная ласковость, как у развратных женщин. Юлиан почувствовал на щеке своей дыхание; в нем был

запах тления и могильная сырость. И вдруг над самым ухом - быстрый, быстрый, быстрый шепот, подобный шуршанию осенних листьев в полночь:

- Это - я, это - я, я. Разве ты не узнаешь меня? Это - я.

- Кто ты? - молвил он и вспомнил, что нарушил обет молчания.

- Я, я. Хочешь, я сниму с глаз твоих повязку, и ты узнаешь все, ты увидишь меня?..

Костяные пальцы, с той же мерзкой, веселой торопливостью, закопошились на лице его, чтобы снять повязку.

Холод смерти проник до глубины сердца его, и невольно, привычным движением, перекрестился он трижды, как бывало в детстве, когда видел страшный сон.

Раздался удар грома, земля под ногами всколыхнулась; он почувствовал, что падает куда-то, и потерял сознание.

Когда Юлиан пришел в себя, повязки больше не было на глазах его; он лежал на мягких подушках в огромной, слабо освещенной пещере; ему давали нюхать ткань, пропитанную крепкими духами.

Против ложа Юлиана стоял голый исхудалый человек с темно-коричневой кожей; это был индийский гимнософист, помощник Максима. Он держал неподвижно над своей головой блестящий медный круг. Кто-то сказал Юлиану:

- Смотри!

И он устремил глаза на круг, сверкавший ослепительно, до боли. Он смотрел долго. Очертания предметов слились в тумане. Он чувствовал приятную успокоительную слабость в теле; ему казалось, что светлый круг сияет уже не извне, а в нем; веки опускались, и на губах бродила усталая покорная улыбка; он отдавался обаянию света. Кто-то несколько раз провел по голове его рукою и спросил:

- Спишь?

- Да.

- Смотри мне в глаза.

Юлиан с усилием поднял веки и увидел, что к нему наклоняется Максим.

Это был семидесятилетний старик; белая, как снег, борода падала почти до пояса; волосы до плеч были с легким золотистым оттенком сквозь седину; на щеках и на лбу темнели глубокие морщины, полные не страданием, а мудростью и волей; на тонких губах скользила двусмысленная улыбка: такая улыбка бывает у очень умных, лживых и обольстительных женщин; но больше всего Юлиану понравились глаза Максима: под седыми, нависшими бровями, маленькие, сверкающие, быстрые, они были проницательны, насмешливы и ласковы. Иерофант спросил:

-Хочешь видеть древнего Титана?

- Хочу,-ответил Юлиан.

- Смотри же.

И волшебник указал ему в глубину пещеры, где стоял орихалковый треножник. С него подымалась клубящейся громадой туча белого дыма. Раздался голос, подобный голосу бури,- вся пещера дрогнула.

- Геркулес, Геркулес, освободи меня!

Голубое небо блеснуло между разорванными тучами. Юлиан лежал с неподвижным, бледным лицом, с полузакрытыми веками, смотрел на быстрые легкие образы, проносившиеся перед ним, и ему казалось, что не сам он их видит, а кто-то другой ему приказывает видеть.

Ему снились тучи, снежные горы; где-то внизу, должно быть, в бездне, шумело море. Он увидел огромное тело; ноги и руки были прикованы обручами к скале; коршун клевал печень Титана; капли черной крови струились по бедрам; цепи звенели; он метался от боли:

- Освободи меня. Геркулес!

И Титан поднял голову; глаза его встретились с глазами Юлиана.

- Кто ты? Кого ты зовешь? - с тяжелым усилием спросил Юлиан, как человек, говорящий во сне.

- Тебя.

- Я - слабый смертный.

- Ты -мой брат: освободи меня.

- Кто заковал тебя снова?

- Смиренные, кроткие, прощающие врагам из трусости, рабы, рабы! Освободи меня!

- Чем я могу?..

- Будь, как я.

Тучи потемнели, заклубились; гром загудел вдали; сверкнула молния; коршун взвился с криком; капли крови падали с его клюва. Но сильнее грома звучал голос Титана:

- Освободи меня. Геркулес!

Потом все закрыли тучи дыма, поднявшиеся с треножника.

Юлиан на мгновение очнулся. Иерофант спросил:

- Хочешь видеть Отверженного?

- Хочу.

- Смотри.

Юлиан опять полузакрыл глаза и предался легкому очарованию сна.

В белом дыме появились слабые очертания головы и двух исполинских крыльев; перья висели поникшие, как ветви плакучей ивы, и голубоватый свет дрожал на них. Кто-то позвал его далеким, слабым голосом, как умерший Друг:

- Юлиан! Юлиан! Отрекись во имя мое от Христа.

Юлиан молчал. Максим прошептал ему на ухо: "Если хочешь увидеть Великого Ангела,- отрекись". Тогда Юлиан произнес:

- Отрекаюсь.

Над головой видения, сквозь туман, сверкнула утренняя звезда, звезда Денницы. И Ангел повторил:

- Юлиан, отрекись во имя мое от Христа.

- Отрекаюсь.

И в третий раз промолвил Ангел уже громким, близким и торжествующим голосом: "Отрекись!" - и в третий раз Юлиан повторил:

- Отрекаюсь.

И Ангел сказал;

- Я- Денница. Я- Звезда Утренняя. Приди ко мне.

- Кто ты?

- Я - Светоносный.

- Как ты прекрасен!

- Будь подобен мне.

- Какая печаль в глазах твоих!

- Я страдаю за всех живущих. Не надо рождения, не надо смерти. Придите ко мне. Я - тень, я - покой, я - свобода.

- Как зовут тебя люди?

- Злом.

- Ты - зло!

- Я восстал.

- На кого?

- На Того, Кому я равен. Он хотел быть один, но нас - двое.

- Дай мне быть, как ты.

- Восстань, как я. Я дам тебе силу.

Ангел исчез. Налетевший вихрь всколебал пламя треножника;-оно приникло к земле, расстилаясь по ней. Потом треножник опрокинут был вихрем, и пламя потухло. Во мраке послышался топот, визг, стенанье, как будто невидимое, неисчислимое войско, бегущее от врага, летело по воздуху. Юлиан, объятый ужасом, пал лицом на землю, и длинная, черная одежда иерофанта билась над ним по ветру. "Бегите, бегите!"-вопили несметные голоса.

-"Врата адовы разверзаются. Это Он, это Он, это Он-Победитель!"

Ветер свистал в ушах Юлиана. И легионы за легионами мчались над ним. Вдруг, после подземного удара, сразу воцарилась тишина -и небесное дуновение промчалось в ней, как в середине кроткой летней ночи. Тогда чей-то голос произнес:

- Савл! Савл! Зачем ты гонишь Меня?

Юлиану казалось, что он уже слышал голос этот когда-то в незапамятном детстве. Потом снова, но тише, как будто издали:

- Савл! Савл! Зачем ты гонишь Меня?

И голос замер так далеко, что пронесся чуть слышным Дуновением:

- Савл! Савл! Зачем ты гонишь Меня?

Когда Юлиан, очнувшись, поднял лицо от земли, он увидел, что один из иеродулов зажигает лампаду. Голова его кружилась; но он помнил все, что было с ним, как помнят сновидения. Ему опять завязали глаза и дали отведать пряного вина. Он почувствовал силу и бодрость в членах.

Его повели наверх, по лестнице. Теперь рука его была в руке Максима. Юлиану показалось, что невидимая сила подымает его, как бы на крыльях. Иерофант сказал:

- Спрашивай.

- Ты звал Его? - проговорил Юлиан.

- Нет. Но когда на лире дрожит струна - ей отвечает другая: противное отвечает противному.

- Зачем же такая власть в словах Его, если они ложь?

- Они - истина,

- Что ты говоришь? Значит слова Титана и Ангела - ложь?

- И они- истина.

- Две истины?

- Две.

- Ты соблазняешь...

- Не я, но полная истина соблазнительна и необычайна. Если боишься - молчи.

- Я не боюсь. Говори все. Галилеяне правы?

- Да.

- Зачем же я отрекся?

- Есть и другая правда.

- Высшая?

- Нет. Равная той, от которой ты отрекся.

- Но во что же верить? Где Бог?

- И там, и здесь. Служи Ариману, служи Ормузду,-как хочешь, но помни: оба равны; царство Диавола равно царству Бога.

- Куда идти?

- Выбери один из двух путей -- и не останавливайся.

- Какой?

- Если веришь в Него - возьми крест, иди за Ним, как Он велел. Будь смиренным, будь девственным, будь агнцем безгласным в руках палачей; беги в пустыню; отдай Ему плоть и дух; терпи, верь.- Это один из двух путей: великие страстотерпцы-галилеяне достигают такой же свободы, как Прометей и Люцифер.

- Я не хочу!

- Тогда избери другой путь: будь сильным и свободным; не жалей, не люби, не прощай; восстань и победи все; не верь и познай. И мир будет твой, и ты будешь, как Титан и Ангел Денницы.

- Не могу я забыть, что в словах Галилеянина есть тоже правда; не могу я вынести двух истин!..

-Если не можешь--будешь, как все. Лучше погибнуть. Но ты можешь. Дерзай.-Ты будешь кесарем.

- Я - кесарем?

- Ты будешь иметь во власти своей то, чего не имел герой Македонский.

Юлиан почувствовал, что они выходят из подземелья: их обвеял свежий, морской, должно быть утренний ветер; не видя, угадывал он вокруг себя бесконечность моря и неба.

Иерофант снял повязку с глаз его. Они стояли на высокой мраморной башне; то была астрономическая башня, подобие древнехалдейских башен, построенная на громадном отвесном обрыве над самым морем; внизу были роскошные сады и виллы Максима, дворцы, пропилеи, напоминавшие Персеполийские колоннады; дальше, в тумане- Артемизион и многоколонный Эфес; еще дальше на востоке- горы; там должно было взойти солнце; на западе, на юге, на севере расстилалось море, необъятное, туманное, темно-голубое, все трепещущее, все смеющееся В ожидании солнца. Они стояли на такой высоте, что голова у Юлиана закружилась; он должен был опереться на руку Максима.

Вдруг восходящее солнце блеснуло из-за гор; он зажмурил глаза с улыбкой - и солнце тронуло белую священную одежду Юлиана первым, сначала бледно-розовым, потом красным, кровавым лучом.

Иерофант обвел рукою горизонт, указывая на море и землю:

- Смотри, это все - твое.

- Разве я могу, учитель?.. Я каждый день жду смерти. Я - слабый и больной...

- Солнце-бог Митра венчает тебя своим пурпуром. Это пурпур кесаря. Все-твое. Дерзай!

- Зачем мне все, если нет единой правды - Бога, которого ищу?

- Найди Его. Соедини, если можешь, правду Титана с правдой Галилеянина - и ты будешь больше всех рожденных женами на земле.

У Максима Эфесского были огромные книгохранилища, тихие, мраморные покои, уставленные научными приборами, обширные анатомические залы.

В одной из них молодой ученый Орибазий, врач Александрийской школы, держа тонкий стальной нож в руках, производил вместе с теургом анатомическое рассечение редкого животного, присланного Максиму из Индии. Зала была круглая, без окон, с верхним светом, устроенная наподобие таких же зал в Александрийском музее; кругом стояли медные сосуды, жаровни, математические приборы Эолипила и Архимеда, так называемая огненная машина Ктезибия и Герона; в тишине соседнего книгохранилища звонко падали капли водяных часов, изобретенных Аполлонием; там виднелись глобусы, медные географические карты, изображения звездных сфер Гиппарха и Эратосфена. Друзья производили рассечение живого тела по способу великого анатома Герофила. Под ровным светом, падавшим из круглого отверстия в крыше, Максим, в простой одежде философа, смотрел с любопытством в еще теплые внутренности животного, лежавшие на широком мраморном столе. Маленькие и быстрые глаза его, из-под седых бровей, сверкали обычным проницательным и насмешливым блеском.

Орибазий говорил, наклоняясь над столом и рассматривая только что вынутую печень:

- Как может философ Максим верить в чудеса?

- И верю, и не верю,- ответил теург.-Разве природа, которую мы исследуем, не самое чудесное из чудес? Разве не чудо и не тайна эти тонкие кровяные сосуды, нервы, совершенное устройство внутренних органов, кото-

рые мы рассматриваем, как авгуры?

- Ты знаешь, о чем я говорю,- возразил Орибазий.- Зачем ты обманываешь бедного мальчика?

- Юлиана?

- Да.

- Он сам хочет быть обманутым.

Упрямые тонкие брови молодого врача сдвинулись:

- Учитель, если ты любишь меня, скажи, кто ты? Как ты можешь терпеть эту ложь? Разве я не знаю, что такое магия? - Вы прикрепляете к потолку в темной комнате светящуюся рыбью чешую - и ученик, посвящаемый в таинства, верит, что это - звездное небо, сходящее к нему по слову иерофанта; вы лепите из кожи и воска мертвую голову, снизу приставляете к ней журавлиную шею, и спрятавшись в подполье, произносите в эту костяную трубку ваши пророчества-и ученик думает, что череп возвещает ему тайны смерти; а когда нужно, чтобы мертвая голова исчезла, вы приближаете к ней жаровню с углями-воск тает, и череп распадается; вы из фонаря бросаете отражения сквозь раскрашенные стекла на белый дым ароматов -и ученик воображает, будто бы перед ним видения богов; сквозь водоем, у которого каменные края и стеклянное дно, вы показываете ему живого Аполлона, переодетого раба, живую Афродиту, переодетую блудницу. И вы называете это священными таинствами!..

На тонких губах иерофанта появилась двусмысленная улыбка:

- Таинства наши глубже и прекраснее, чем ты думаешь, Орибазий. Человеку нужен восторг. Для того, кто верит, блудница воистину Афродита, и рыбья чешуя воистину звездное небо. Ты говоришь, что люди молятся и плачут от видений, рожденных масляной лампой с раскрашенными стеклами. Орибазий, Орибазий, но разве природа, которой удивляется мудрость твоя,- не такой же призрак, вызванный чувствами, обманчивыми, как фонарь персидского мага? Где истина? Где ложь? Ты веришь и знаешь -я не хочу верить, не могу знать...

- Неужели Юлиан был бы тебе благодарен, если бы знал, что ты его обманываешь?

- Юлиан видел то, что хотел и должен был видеть. Я дал ему восторг; я дал ему веру и силу жизни. Ты говоришь - я обманул его? Если бы это было нужно, я, может быть, и обманул бы, и соблазнил бы его.- Я люблю его. Я не отойду от него до смерти. Я сделаю его великим и свободным.

И Максим взглянул на Орибазия своими непроницаемыми глазами.

Луч солнца упал на седую бороду и седые нависшие брови старика; они заблестели, как серебро; морщины на лбу стали еще глубже и темнее; а на тонких губах скользила двусмысленная улыбка, обольстительная, как у женщин».

[Айс]

"Способность наслаждаться неизбежным — я всю жизнь пытался развить ее в себе..."

"Чужак в чужой стране", Роберт Хайнлайн

[Гость Маруся]

"... Профессор посмотрел за окно, отхлебнул из чашки уже остывающий чай и продолжил:

— В молодости я верил, что интересная, творческая работа делает человека счастливым.

— А сейчас вы в это не верите? Считаете, что связи нет?

— Почему же, есть. Только она скорее в другую сторону. Счастливый человек сможет найти действительно интересный поворот и неожиданное решение. А потом со стороны скажут, что у него интересная работа. Найти же "интересную работу" и стать счастливым — тебе не кажется, что это слишком уж легкий рецепт? Будь это так, счастье можно было бы купить за деньги… пусть даже таким непрямым способом."

"Туман над тропами", А и А Змаевы

[Инхуман]

- Честно говоря, я собирался пошутить, а не угадать.

- Это я и имел ввиду, говоря об интуиции. Вот так, ни с того ни с сего, что-то брякнуть и попасть "в яблочко"!

Чужак. Макс Фрай.

[Гость Маруся]

XXXIII.

Знающий других — мудр.

Знающий себя — просветлён.

Одолевший других — силён.

Одолевший себя — могуч.

Полноту познавший — богат.

Настаивающий — объят страстями.

Не утрачивающий своего назначения —

долговечен.

Умерший, но не исчезнувший —

вечен.

XLIV.

Что же роднее —

имя иль плоть?

Что же значимее —

плоть или скарб?

Что же накладнее —

скупость ли, небрежение?

Вот отчего:

чем более любишь —

тем больше тратишь,

чем больше копишь —

тем большим пренебрегаешь..

Полноту познавший

не знает немилости.

Самадхи ведающий

не близится к гибели.

Так накопляют Вечное.

LXIV.

Спокойное легко сохранить.

Ещё не проявленное — обеспечить.

Тщедушное — растворить.

Неявное — распространить.

Действуй — в ещё Бытия не обретшем.

Выправляй же — ещё до смуты.

Начало могучего дуба — слабый росток осенний.

Начало обширной террасы — сотня комков глины.

Начало пути в тысячу ли* — пядь** под ступнёю.

Воздействующий — обречён.

Удерживающий — утрачивает.

Вот отчего постигший

не прибегает к воздействию

и — поражений не ведает,

удерживать избегает,

а посему — не утрачивает.

Часто бывает: люди,

рьяно взявшись за дело,

уже его завершая,

терпят вдруг неудачу.

Бдительный в окончании

столь же, сколь и в начале,

вовек не погубит дело.

Вот отчего постигший

в желаньях своих бесстрастен,

не дорожит вещным,

учится без "Учения".

Он возвращает многих

к Всеобщему их Корню,

способствуя всего сущего

Тождественности Естественному***,

но — не смея воздействовать.

——————————————————-

* 1 ли (китайск.) = 0,516 км

** 1 пядь (др.-русск.) = 20...25 см

*** Цзы жань (2786, 14934), букв. — "само-таковости", т. е. "тождественности своему Естеству"

Лао-цзы.

Дао дэ цзин

[Лорелена]

Огненный маг, отчаявшись прорваться сквозь барьер, повернулся к замершему на палубе магистру.

— Мастер, сделайте же что нибудь! Добавьте еще ветра! Капитан, поднимите еще паруса!

Подошедший ди Ваи даже не взглянул на него.

— Ветер здесь бесполезен, если только вы не заставите его поднять «Сокол» в воздух и нести нас до самого города. Что, как известно, невозможно. Госпожа адмирал, я хотел бы выразить свое сожаление...

— Так сделайте то, что возможно! Магистр! Вы сами говорили, что не бывает неотразимых заклинаний, должен быть способ справиться с воронкой. Ну что вы сидите, как...

— Заткнулись все. — Голос Тэйона был тих, но разнесся, казалось, до самых отдаленных уголков корабля, заставив затихнуть даже грохочущую за бортом воду. Отрезанный от магии мастер сидел на палубе, опершись на ладони и разглядывая гладкие доски. — Капитан ди Ваи, мне нужно время. Столько, сколько вы сможете выиграть.

Магистр медленно вздохнул, решаясь. Выход был столь же очевиден, сколь абсурден. Среди сотен вариантов, которые он успел перебрать, с тех пор как почувствовал враждебность сплетающихся под кормой водных потоков, этот мелькал не раз, но лишь слова Дзорана ди Ваи позволили смутной догадке оформиться в четкую мысль.

«Если только вы не заставите его поднять „Сокол“ в воздух и нести нас до самого города. Что, как известно, невозможно».

А с чего, собственно, все взяли, что невозможно?

Он двадцать лет летал по городу в кресле, и это ни у кого не вызывало вопросов. Заклинание все то же. Дело лишь в масштабе.

Тэйон зажмурился, вспоминая, как он добился эффекта, названного профессором Совенком «антигравитацией». Эти исследования маг начал очень давно, еще до своего ранения. Он тогда пытался найти способ, позволивший бы Таш летать. Простой подсчет показывал, что раса шарсу не должна была так свободно чувствовать себя в небе. Огромные крылья горного народа были прекрасны, но их поверхность все же недостаточна, чтобы позволять часами парить над крышей мира. Что, похоже, самих шарсу совершенно не волновало. Они парили.

Тэйон, вооружившись кое какими приборами, понаблюдал за гимнастическими экзерсисами супруги, затем затащил в свою лабораторию с требованием помочь магической науке. Экспериментальным путем удалось выяснить, что народ Таш обладал естественной способностью изменять вес собственного тела. Это не походило ни на какой из известных халиссийцу видов магии, но после ряда, как он считал, довольно остроумных опытов (Таш подобрала для них куда менее приятные эпитеты) он смог искусственно повторить энергетическую воронку или скорее вывернутый наизнанку колодец, который позволял вещам изменять вес. Что, в свою очередь, повлекло за собой совсем уж странные теории о природе притяжения, а затем и материи вообще. В конце концов, началась очередная война, и лэрд с чистой совестью забросил свое увлечение. Чтобы вспомнить о нем, когда ему потребовалось найти способ передвигаться с перебитым позвоночником.

Или поднять в воздух военный корабль.

Нечего было и думать повторить сложнейшую, сворачивающуюся в саму себя сеть энергетических плетений. Для этого ему и в лучшие времена требовалась целая лаборатория и пара помощников в придачу. Нет, идти надо было самым простым путем. Перенос магического свойства с одного объекта на другой. Расширение магического свойства путем подпитки энергией. Заклинания первого курса обучения в Академии.

Анастасия Парфенова

Город и ветер

[Лорелена]

– Но ведь наука…

– Ваша наука, уж можешь мне поверить, пока еще только создает версии, а не познает истину. Ты когда-нибудь пытался проанализировать, как менялись взгляды вашей науки на протяжении хотя бы последних двухсот лет. В большинстве областей разворот на сто восемьдесят градусов. В восемнадцатом веке ученые и антиклерикалы яростно утверждали, что воскрешение невозможно, что если человек умер – так это конец. А сейчас любой заштатный хирург районной больницы к двадцатилетнему рубежу практики имеет на своем счету несколько выведений из состояния клинической смерти. И ничего, Господом себя не чувствует. Так же и в других областях – физике, химии, биологии. Вы что же, действительно считаете, что Вселенная возникла в результате того, что вы называете Большим взрывом, а скорость света – верхняя граница скорости во Вселенной?

– Ну… не знаю.

Роман Злотников.

2012. Точка перехода

[Гость Маруся]

Жила-была рыба, простая рыба. Однажды она, наслушавшись восторженных рассказов об Океане, решила, что должна попасть туда, чего бы ей это ни стоило.

Рыба пошла к разным мудрецам. Многим из них нечего было сказать, но они городили всякую чушь, чтобы выглядеть великими учителями в глазах глупцов. Одна из этих рыб сказала, что для достижения Океана нужно практиковать позы первой ступени восьмеричного пути безупречно плывущих рыб. Другая рыба-гуру учила, что путь в Океан лежит через изучение миров просветленных рыб. Третья вещала:

— Единственная возможность — это повторять все время мантру «Рам-рам-рам...» Только тогда откроется путь.

Устав от разных поучений, рыба поплыла отдохнуть в водоросли. И там она встретила старую неприметную рыбку. Та сказала рыбе-искательнице:

— Дурочка! Океан, который ты ищешь, — вокруг тебя. Ты тоже часть Океана, хоть и не замечаешь этого. Он внутри тебя, и снаружи тебя, и ты — его любимая часть!

***

Умер монах, почитаемый многими как просветленный. И в этот же день умерла проститутка, жившая прямо напротив монастыря. Она тоже была по-своему знаменитой. Монах и проститутка были противоположностями, существующими по соседству друг с другом, и вот умерли в один день. Явились ангелы смерти и вознесли монаха на небеса; пришли другие ангелы смерти и потащили проститутку в ад.

Но когда первые ангелы добрались до небес, они обнаружили врата закрытыми, а привратник сказал: «Вы все перепутали. Монаха нужно отправить в ад, а проститутку привести сюда, в рай».

— Что ты говоришь? — поразились ангелы. — Этот человек — известный аскет, проводивший жизнь в посте и молитве. Поэтому мы не стали ничего уточнять, а прямо принесли его сюда. А проститутка уже, наверное, в аду, потому что другие ангелы потащили ее туда. Нам и в голову не пришло спросить, это казалось совершенно очевидным.

И сказал привратник:

— Вы перепутали, потому что вы посмотрели только на внешность. Этот монах постился и молился, чтобы возвыситься над другими. А про себя он всегда думал: «Я трачу жизнь впустую. Как прелестна проститутка, что живет напротив... и доступна в любой момент, стоит мне только пересечь улицу».

Но, боясь навсегда испортить репутацию, он не осмеливался этого сделать. Многие люди добродетельны лишь потому, что они такие же трусы, как этот монах. Он был аскетом, но мыслями всегда был с проституткой. Когда у нее бывали гулянье и танцы, он внимательно прислушивался к доносящимся звукам. Он сидел перед статуей Будды, но не Будда был перед его взором. Он мечтал, как будет заниматься с этой проституткой любовью.

А что же насчет проститутки? Она всегда каялась, зная, что растратила жизнь понапрасну. И ради чего? Ради денег и веселых утех. Она всегда посматривала в ту сторону, где стоял монастырь, завидуя тихой праведной жизни монахов. Она страстно желала, чтобы Бог даровал ей хоть один шанс войти в храм. Но думала про себя: «Я проститутка, нечестивая, мне не следует приближаться к храму». Поэтому она любила ходить вокруг храма, чтобы взглянуть на него хотя бы с улицы...

Привратник закончил свой рассказ, потом приказал Ангелам:

— Перенесите проститутку в рай, а монаха этого бросьте в ад. Жизнь монаха была праведной, жизнь проститутки — грешной. Но оба они желали другого.

***

В Индии концепция рая — древо исполнения желаний. Как только сел под таким деревом, любое желание немедленно будет исполнено. Нет никакой задержки, никакого временного промежутка между желанием и реализацией желаемого.

Один человек шел по лесу, устал и лёг спать под таким деревом исполнения желаний. Когда он проснулся, то почувствовал сильный голод и подумал:

— Ух я проголодался! Вот бы сейчас... поесть чего-нибудь...

И немедленно из ниоткуда появилась пища. Чудо было так велико, что он даже его не заметил, поэтому сразу вгрызся в баранью ногу...

— Эх, пива бы сейчас

В раю нет запретов, немедленно появилось прекрасное вино. Он лег в тень дерева. Расслабился под прохладным ветерком и начал удивляться:

— Что это твориться? Что происходит? Может, я сплю? Или здесь есть несколько привидений, которые разыгрывают шутки со мной?

И привидения появились. Они были ужасны, жестоки и отвратительны — именно такие, какими он себе их представлял.

Он задрожал и подумал:— Сейчас они точно убьют меня.

И они его убили.

***

Однажды пришел ученик к своему учителю и сказал ему:

— Учитель, я хочу полной реализации и совершенного постижения истины.

— Подожди, — говорит учитель, — пройдет какое-то время, и это непременно произойдет с тобой.

— Нет, — сказал ученик, — я хочу, чтобы это случилось сейчас.

Ученик продолжал упорствовать в своем желании и не отставал от учителя. Когда тому это надоело, он отвел настырного ученика к реке. Когда они вошли в воду, учитель схватил ученика за голову, погрузил ее в воду и держал ее так некоторое время. Потом он отпустил ученика, и тот пулей выскочил из воды.

— Ну, что ты чувствовал? — спросил учитель. Тот вскричал:

— Ты спрашиваешь, что я чувствовал? Да еще мгновение, и я бы умер!

— Отлично! Теперь пойми: истина открывается только тому, кому это необходимо, как глоток воздуха, без которого он через мгновение умрет.

Притчи путника. Ошо

[Гость Маруся]

"Уилар долго молчал, а потом негромко сказал:

— Нет ничего тягостнее, чем беспричинное добро, оказанное человеком, с которым тебя ничего не связывает. Староста пустил нас в свой дом, но отказался принимать деньги. Его не побуждал к этому ни страх, ни желание получить какую-либо выгоду. Я должен был сделать что-то в ответ, иначе за мной остался бы долг. А я не люблю быть в долгу.

— Я думала, вы не верите в справедливость…

— Я не верю в справедливость в мировом масштабе, в справедливость, так сказать, с большой буквы. Но если кто-то вторгнется в мою жизнь и навредит мне, я почту себя обязанным отомстить. Так же, если кто-то сделает по отношению ко мне что-нибудь доброе, я буду обязан отплатить ему, нравится мне это или нет. Нельзя постоянно брать что-то из мира и ничего не отдавать взамен. Поступать так — значит ослаблять свой тэнгам, лишать себя удачи и силы. Необходимо соблюдать равновесие."

Андрей Смирнов. Чернокнижник

[Лорелена]

Владыка задумчиво смотрел на него, ничего не говоря, молчание длилось довольно долго.

— Со слитком тренируешься? — разжал он наконец губы. — Каждый вечер. И днем, когда время есть. — Получается?

— Не очень, — признался Андрей. — Не могу воспроизвести четкий образ. Хотя это золото мне уже по ночам снится…

Владыка улыбнулся, его глаза удовлетворенно блеснули.

— Искусство магии, — сказал он, — это наполовину искусство хитрости и уловок. Ты сделал то, что было нужно, даже не подозревая об этом. — В каком смысле?

— Сейчас поймешь. С этого дня у тебя новое задание. Ты говоришь, что тебе снится золото? Очень хорошо, именно этого я и добивался. Сегодня ночью ты сделаешь следующее: найдешь во сне золото и возьмешь его в руки. — Как это? — не понял Андрей.

— Ты сказал, что тебе снится золото, — терпеливо начал объяснять Владыка. — И снится именно потому, что ты часами смотришь на золотой слиток. Теперь, когда ночью тебе приснится золото, ты во сне должен взять слиток в руки. То есть слиток, который тебе приснится, — Владыка улыбнулся. Он явно был доволен собой. — А зачем это? — спросил Андрей.

— Увидишь, — ответил Хериорх, его глаза светились. — Найдя слиток, рассмотри его во всех деталях. Попробуй запомнить каждую царапину, каждое пятнышко. Это очень важно. Могу сказать, что это ключ ко всей магии, — добавил он, многозначительно подняв палец.

________________

…Ему снился берег моря. Андрей шагал по ковру из выброшенных штормом водорослей и думал о том, что где-то здесь его должна ждать лодка. Но лодки нигде не было, и у Андрея мелькнуло смутное подозрение, что его предали. Он помнил, что должен кому-то что-то передать, но вот что и где…

Он растерянно огляделся, пытаясь вспомнить, пытаясь поймать ускользающее ощущение. Где же он это оставил… Может, там, выше?

Он бросился вверх по тропинке, полез по крутому склону, цепляясь за выступы скал. Кое-как выбрался наверх и увидел ровную площадку, на ней стояло кресло. То самое, созданное Владыкой, его поверхность зловеще дымилась. Андрею стало страшно, он бросился бежать, потом остановился. Его внимание неожиданно привлекла нависавшая над тропинкой скала. Она вся была в каких-то белых крапинках — Андрей подумал было, что это прожилки кварца, как вдруг с невольным трепетом понял, что ошибся. Никакой это был не кварц, и не белые они, эти прожилки, а желтые, золотистые. Золотые…

Это действительно было золото. Андрей ощупывал его руками, с ужасом думая о том, что у него ничего с собой нет — ни молотка, ни зубила. Нет даже камня, чтобы выбить из трещин эти теплые золотистые прожилки.

Он оглянулся, ища камень, взглянул под ноги. Увидел у подножия скалы россыпь камней и тут же понял, что камни эти тоже золотые. Андрей на секунду застыл, появилось какое-то неясное тревожное ощущение. Словно должен был что-то сделать…

Он стоял и смотрел на золото, потом нагнулся и поднял большой самородок. Взглянул на него, мучительно наморщил лоб — и вдруг почувствовал, как разом перехватило дыхание…

Золотой самородок. У него в руках. Он сделал то, о чем говорил Владыка. Он все-таки нашел его и поднял…

Андрей поднял самородок, но шокировало его совсем не это. Что-то было не так, как всегда, — абсолютно не так. И необычность эта заключалась не в золоте, не в том, что он держал в руках этот чертов кусок металла. Необычность была в том, что он все это помнил. Он действительно помнил все. Он больше не спал — хотя и знал, что спит. Понимал, что тело его сейчас мирно похрапывает в постели. И в то же время он был здесь, в полном сознании, с абсолютно ясными мыслями. Словно исчезла невидимая завеса. Это было похоже на чудо. Андрей крепко сжал самородок в руках, вгляделся в него — и вдруг почувствовал, что просыпается. Это было в высшей степени необычно: спать — и знать, что ты просыпаешься. Мир вокруг него затуманился, завертелся, все заволокла песочного цвета пелена. Мгновение спустя Андрей открыл глаза и обнаружил себя в своей постели.

Антон Медведев. "Ученик чародея"

[Аделорал]

..........на лужайке перед домом, прямо на траве, лежал и спал пожилой господин.

— Вот глядите! — воскликнула Пеппи. — Он лежит на земле, и мы его нашли. Возьмем его!

Томми и Анника не на шутку испугались.

— Нет, нет, Пеппи, что ты… Его уносить нельзя… Это невозможно, — сказал Томми. — Да и что мы стали бы с ним делать?

— Что стали бы с ним делать? — переспросила Пеппи. — Да он может на многое пригодиться. Его можно посадить, например, в кроличью клетку и кормить листьями одуванчиков… Но раз вы не хотите его брать, то ладно, пусть себе лежит. Обидно только, что придут другие дилектора и подберут этого дядьку.

Они пошли дальше. Вдруг Пеппи издала дикий вопль.

— А вот теперь я в самом деле кое-что нашла! — и указала на валяющуюся в траве ржавую консервную банку. — Вот это находка! Вот это да! Такая банка всегда пригодится.

Томми с недоумением взглянул на банку.

— А на что она пригодится? — спросил он.

— Да на что хочешь! — ответила Пеппи. — Во-первых, в нее можно положить пряники, и тогда она превратится в прекрасную Банку с Пряниками. Во-вторых, в нее можно не класть пряников. И тогда она будет Банкой Без Пряников и, конечно, не будет такой прекрасной, но все же не всем попадаются такие банки, это точно.

Пеппи внимательно осмотрела найденную ржавую банку, которая к тому же оказалась дырявой, и, подумав, сказала:

— Но эта банка скорее напоминает Банку Без Пряников. А еще ее можно надеть на голову. Вот так! Глядите, она закрыла мне все лицо. Как темно стало! Теперь я буду играть в ночь. Как интересно!

С банкой на голове Пеппи стала бегать взад-вперед по улице, пока не растянулась на земле, споткнувшись о кусок проволоки. Банка с грохотом покатилась в канаву.

— Вот видите, — сказала Пеппи, поднимая банку, — не будь на мне этой штуковины, я расквасила бы себе нос.

— А я думаю, — заметила Анника, — что если бы ты не надела себе на голову банку, то никогда не споткнулась бы об эту проволоку…

Но Пеппи перебила ее ликующим криком: она увидела на дороге пустую катушку.

— До чего же мне сегодня везет! Какой счастливый день! — воскликнула она. — Какая маленькая, маленькая катушечка! Знаете, как здорово пускать из нее мыльные пузыри! А если продеть в дырку веревочку, то эту катушку можно носить на шее как ожерелье. В общем, я пошла домой за веревочкой.

Пеппи Длинный чулок | Астрид Линдгрен

[Аделорал]

в продолжение незаконченной дискуссии при встрече 16 марта.....

......-Стоп. Произнеси эту фразу еще раз. И еще. Пока не сообразишь, что к чему.

- Вы надо мной смеетесь? - вздохнул Абилат.

- Делать мне больше нечего. Не смеюсь, а учу тебя думать. Твоей собственной головой, между прочим. Которая останется при тебе, когда меня не будет рядом. Очень, знаешь ли, полезная привычка получится, если приживется.

Из разговора сэра Джуфина с Абилатом

Макс Фрай "Властелин Морморы"

[Ангва]

Однажды Великого Магистра Ордена Водяной Вороны Лойсо Пондохву спросили: "Вы нередко убиваете тех, кто обращается к вам почтительно и задает разумные вопросы, зато оставляете в живых тех, кто вам дерзит. И можно было бы подумать, что вы цените дерзость превыше почтительности, но порой вы убиваете дерзких и сохраняете жизнь почтительным. Какова ваша логика?"

"Какая тут может быть логика? - ответил Магистр Лойсо. - Горе тому, кто посвятил себя изучению магии и при этом не знает, что такое вдохновение!"

Он так рассердился, что даже не стал убивать вопрошающего.

"Дар Шаванахолы", Макс Фрай.